Добро всегда побеждает зло — это непреложная истина. И наши парни — воины Света, ведь время выбрало их, чтобы они сразились с Тьмой, прогнав ее обратно, в преисподнюю.
…Населенный пункт Георгиевка. Февраль 2024 года. «Туркмен» закрыл лицо руками. Они дрожали. Он думал сейчас только о своих. Он дышал ради них: Арсентий, Эльдар, Эмир, его нежная и любящая Юлия. Где-то глубоко внутри него эти образы сменились другими, как слайдами, один за другим, всплывали улыбающиеся лица бойцов из его подразделения, и растворялись сразу: «Погибли герои, пусть земля им будет пухом», — думал Сердар, роняя обжигающие слезы. Тридцать пять дней противостояния. Изнурительные минуты, часы, дни. Противник на удалении всего четырех километров. В бинокль можно рассмотреть даже цвет глаз. Перед очередной атакой в окопе, спина к спине, бойцы творили молитву — мусульмане, иудеи, буддисты, православные. Никто никому не мешал, лишь прикрывал товарища во время таинства.
И снова — в бой: пули свистят, гранаты взрываются, от разрыва противопехотки кто-то рядом совсем кричит от боли… Разорвать пакет, достать шприц, уколоть бойца, если без сознания… Георгиевка же! Помоги, Святой Георгий! А укрепы и блиндажи, ощерившись минометами и пулеметами, на той стороне были словно завешены черным маревом. Оно клубилось и изрыгало смерть. И вот кто-то крикнул ему: «Пригнись, «Туркмен», иначе получишь пулю в сердце». Он, не оборачиваясь, пригнулся и сделал шаг в сторону, подумал, что это Брат. Как же он догадался и посмотрел, взглядом отыскивая бойца. И вдруг увидел его…над собой, в потоке света, улыбающегося, с пробитым шлемом… и парящего в воздухе. Над позицией еще сверкали лучики, быстро уносясь ввысь. Светлячки — души наших бойцов ослепляли противника, не давали тьме заполонить все пространство и здесь. Затишье. И снова бойцы творят молитвы.
— «Туркмен», прикрой! — боец сел на колени и восславил Аллаха. Чуть дальше Леха осенял себя крестом, повторяя Богородичную молитву. «Туркмен» почти беззвучно стал повторять слова, вспомнил — так молилась мама, обращаясь к Божией Матери.
— Богородица, защити, спаси и помилуй! Мне надо вернуться к сыновьям, Юля не поднимет их одна. Если выйду отсюда живым — приму православие…
35 дней 35 человек. Невредимыми вышли двое: «Туркмен» — один из них. Они вдвоем вытаскивали раненых, они вдвоем оказывали помощь своим и ждали, ждали подкрепления. Один из укреппунктов на окраине Георгиевки никак не могли зачистить, миномет плевался смертью из щели. И тогда Сердар, взяв на себя роль погибшего взводного, скомандовал: «Отвлеките немного его». С боекомплектом и почти по-пластунски добрался до блиндажа с другой стороны. Дождавшись заминки в свинцовых очередях, закинул гранату внутрь и секунду спустя рванул туда же сам. Ошалевшие от взрыва хохлы и не поняли, что не выжили — Сердар нажал на курок «калаша», злые слезы душили, и он видел, слышал, как тьма испускала рычание, становясь вязким коконом, который поглощал врагов.
Когда все закончилось, Брат произнес слова: «Туркмен», береги себя, живи теперь и за меня! И флаг, водрузи флаг России, ты сделал это один — занял блиндаж врага». «Мы вместе, вместе, Брат, уничтожили эту нечисть. И пойдем дальше, до конца, за пацанов, ради жизни близких, детей, жен, матерей. Пусть тебе там спится легко: быть воином — жить вечно».
Юля услышала голос в трубке телефона и испугалась, вдруг сначала не узнав мужа. Чувства нахлынули от прорвавшейся радости — это был он, он, который не выходил на связь два месяца, которого ночью и днем она заклинала: «Сердар, мы ждем тебя, мы любим тебя, ты все преодолеешь, вернись к нам!» Через время «Туркмену» дали положенный отпуск. Рапорт и представление к высокой награде Родины подписал командир роты, отправив весь необходимый пакет документов вышестоящему начальству — в полк и дивизию.
27 марта 2024 года в успенском храме Успения Божией Матери настоятель отец Александр крестил Сердара, получившего в православии имя Сергий.
Ты родом из детства
Эта история начиналась в далеком 1993 году, а, может быть, и гораздо раньше. Она, пожалуй, вмещает в себя все эпохи, в ней — разноплановые, сродни библейским, сюжеты, она — простая и, наоборот, достойная сценария фильма-эпопеи. Эта история о жизни и смерти, о предательстве и всепобеждающей любви!
Во время невероятно трагичных девяностых годах прошлого века, когда по судьбам людей, некогда живших в едином могучем государстве под названием Советский Союз, проехался разрушающий и сминающий все на своем пути каток, в городе Мары офицер милиции Кока Ягмуров шел поздно вечером домой. К нему обратился вдруг прохожий (а, может быть, это была девушка, Кока не рассмотрел — человек был в длинных свободных одеждах, сумерки скрывали всё), и та информация, что услышал офицер, перевернула всю его жизнь. Незнакомец протянул милиционеру сверток, сказав, что, мол, вот, по дороге нашел…его. Дальше уже Кока не стал уточнять, кем был тот прохожий, в руках у него оказался новорожденный младенец.
Растерянность сменилась извечным зовом мужчин — защитить! Только с этой мыслью он стал действовать дальше, бережно держа малыша, а это был мальчик, он помчался домой, где ждала мужа с работы супруга — Евгения (Метколева) Ягмурова. Она — известный и уважаемый в городе хирург-уролог, приехала со старшим сыном в Мары сразу после распределения, окончив медицинский вуз еще до 1992 года. То есть, до того, когда Туркменская Республика стала государством Туркменистан, выйдя из состава СССР. Евгения осталась здесь даже после развала Союза, ее не отпускали, очень ценили как специалиста. Позднее познакомилась она с Кокой, они стали жить вместе, правда, совместных детей у них не было.
…Женя ойкнула от неожиданности, когда увидела в руках мужа малыша. Когда услышала короткое пояснение супруга о ситуации, заплакала… Кока не удивился ее слезам, ведь супруги понимали друг друга с полуслова, да и родом они оба были из одной, некогда великой страны с общей историей, идеологией, и незыблемые традиции семейных ценностей для обоих были — священны. А этого кроху… предали, весь род отвернулся от него. В чем крылась причина такой трагедии, ведь малыша подкинули незнакомым людям, неизвестно и по сей день. Кока предполагал, а, скорее всего, знал, как милиционер большого чина, семью, где родился мальчик, но тайну унес с собою ко Всевышнему. Он не бросил Сердара, именно так назвали мальчика. Женя стала ему настоящей, заботливой, все понимающей и обожающей мамой, не разделявшей между ним и старшим сыном, как и Кока, свою Любовь. Она звала его Сереженькой. И даже тут был слегка скрытый смысл — ее имя в его имени! Она до конца дней своих считала, что Господь вручил эту маленькую душу именно ей, чтобы берегла, как великую ценность.
Счастье семьи Ягмуровых было незыблемым, хотя последствия развала Союза сказывались буквально повсеместно, Туркмения изменилась до неузнаваемости. Кстати, в Мары русских проживало немало, а еще были татары, евреи и туркмены, конечно. Язык русский постепенно стал вытесняться из жизни общественной, но Евгения, как доктор, была защищена уважением со стороны власти. Старший сын вырос и уехал из республики, осел на Кубани, в Успенском районе, жил в селе Новоурупском Трехсельского сельского поселения. Ягмуровы с младшим Сердаром, которого Евгении даже не записали в паспорт, еще советский, ни о чем плохом и не думали.
Кока умер внезапно… Женя осталась с тринадцатилетним, вмиг повзрослевшим, сыном и — без защитника, без хозяина дома. В течение нескольких следующих месяцев они были вынуждены уехать в Россию. И вместе с Сердаром, у которого в справке о рождении было записано «Туркмен», приехала в Краснодарский край, поселившись недалеко от старшего сына — в селе Новоурупском.
Сердар скучал по отцу, горевал. В школе, где стал учиться, шустрого и сообразительного парнишку приняли как своего, имя Сердар звучало все реже, а вот Сергей — чаще. На уроках много озоровал, но педагоги смогли направить неуемную энергию в нужное русло. Классный руководитель Борис Николаевич Антюшин — преподаватель физкультуры — стал для Сергея Ягмурова наставником — тем, кто всегда подсказывал, помогал, с кем Сергей всегда советовался даже на личные темы.
Бежало время, в 14 лет надо было оформлять паспорт. И это стало проблемой на долгие годы для семьи Ягмуровых. Сердара даже привлекали, причем регулярно, к административной ответственности — именно за нарушение миграционного законодательства России. Мама и сын никак не могли справиться с этой ситуацией: в Туркмению, в город Мары, постоянно отправлялись запросы на подтверждение отказа от родительских прав… А оттуда наша миграционная служба никаких ответов не получала. И все повторялось снова…
От Любви не спрятаться, не скрыться
После 9-го класса Сердар пошел учиться в Успенский техникум механизации и профессиональных технологий. Он рано осознал, что за семью ответственность несет только мужчина. Он подрабатывал, не стесняясь, как многие его сверстники, идти в разнорабочие, быть подсобником на стройке. Главное, чтобы мама могла все купить. Выучившись, стал отличным плиточником, мог построить забор, все рассчитывал идеально, дорабатывал и проекты, составлял сметы. Все время хотел начать свое дело и упорно шел к этой цели.
Когда бригада, где трудился и 23-летний Сердар, работала над реализацией проекта по укладке плитки на площади перед Успенским ДК, в погожий весенний денек мимо парня прошли две девушки-подружки. Одна из них наступила на только что им аккуратно уложенную дорожку из плитки. Парень посмотрел укоризненно на юное красивое создание и сделал вежливо замечание, что, мол, аккуратнее надо быть.
— Ой, сейчас даже неловко вспоминать, только я ему, больше даже от того, что поняла — поступила плохо, нагрубила в ответ. Вот так мы и встретились первый раз, — рассказывала мне Юлия Ягмурова. Сердар же, как признавался в беседе с автором этих строк, увидев тогда Юлю, четко осознал — это та самая единственная и неповторимая, Любовь всей его жизни! Замечание сделал, а в огромных глазах девушки успел рассмотреть обиду и растерянность, и понял, что она — совсем юная. Уже к вечеру Сердар знал — как ее зовут, из какого населенного пункта она, кроме того, нашлись общие знакомые, и парню даже прислали ее номер телефона. Вот так, забилось чаще сердце от любви у Сердара, и с тех пор они с Юлией неразделимы.
— Нет, мои родители не отговаривали меня встречаться с Сердаром, — вспоминала в разговоре со мною Юлия. — Я им очень благодарна за понимание, за доверие. Сердар пришел к нам в первый раз, уже зная, что мне нет еще 18-ти, разница у нас — в пять лет. Предположив из-за этого возможные проблемы, он сразу сказал родным: «Даю слово, что буду ждать Юлиного совершеннолетия, никогда не обижу и намерения у меня — самые серьезные. Прошу нам разрешить встречаться».
— Вот этим он всех сразил, — улыбнулась изящная, стройная Юля Ягмурова — мама троих замечательных мальчишек: шестилетнего Арсентия, пятилетнего Эльдара и годовалого Эмира. Кстати, первенца называла теща, мама Юлии, Ирина Владимировна. — Мы долго встречались, и постепенно родители, видя, как на самом деле он любит меня, как заботится обо мне, изменили свое мнение, прошла их настороженность. Да, папа дольше, конечно, присматривался к Сердару, все мне говорил: «Дочь, он же мигрант, даже паспорта нет, как он будет потом семью обеспечивать? Живет на птичьих правах в России». А я не переживала, честно. Я знала, что Сердар не чурается любой работы, трудится много, зарабатывает хорошо.
Он всегда приходил к нам с букетом цветов, конфетами, помогал по хозяйству, если что-то было нужно. Много рассказывал о том, как строил олимпиадные объекты в Сочи, мечтал, что станет руководителем большой стройки и возведет для нас светлый, уютный дом, где обязательно будет много ребятишек. Там будет жить и его мама, которая вырастила его, подарила ему свое сердце, окутала заботой, впрочем, как и меня — Евгении Петровне нравился выбор сына, она полюбила меня еще до нашей первой… свадьбы. Да, не удивляйтесь, у нас с Сердаром было две свадьбы, юридически брак зарегистрировали мы тогда, когда муж решил подписать контракт и уйти на СВО. К тому моменту, а это был сентябрь 2023 года, у нас уже было трое деток, младшему Эмиру — всего 5 месяцев.
— Юля, Сердар рассказал, пояснил как-то свое решение? Ведь ты наверняка была против этого, как и твои родители, и его мама, если бы была жива, она бы точно запретила сыну подписывать контракт. Так?
— Не знаю точно, что сказала бы мама Женя, она была очень патриотичным человеком. Конечно, мои родные и я сама просто онемели от услышанного от Сердара, только было несколько факторов, что стали основой принятого им решения. Паспорт гражданина России — пожалуй, это было вторичным аргументом для супруга, а вот гибель на СВО моего крестного — Алтухова стало основным здесь. Он потерял наставника и друга, советчика своего, который в какой-то мере заменил ему отца. Когда Сердар после получения паспорта подписал контракт, я заметила: он очень изменился — стал невероятно серьезным. А когда спросила, в чем причина, то услышала, что жалеет лишь об одном — мама не увидела, как он стал гражданином России, как ему в паспорт вписали детей — пришлось их усыновлять всех троих, и его мама не увидела, какая была у нас настоящая свадьба, вторая.
«Пожелай мне удачи в бою!»
Сердар не служил в армии, потому что не было паспорта. В 103-й полк 1-й штурмовой роты прибыл рядовой-туркмен, да-да, в графе гражданство нового паспорта по-прежнему стояло — «туркмен». Это обстоятельство впоследствии станет еще одним непредвиденным моментом в его жизни, а пока Сердар осматривался после «учебки» и выбирал позывной, как и все ребята, пополнившие ряды подразделения.
— А что мне было думать, уверен, такого позывного больше нет на СВО, я — «Туркмен»! Когда рос, отец не то, чтобы воспитывал меня в мусульманской вере, но рассказывал много, праздники и обряды мы соблюдали там, в Туркмении. Прошло много лет с той поры, я старался придерживаться, но окружающую меня веру православную, людей этой веры, как и других конфессий, всегда воспринимал и воспринимаю с уважением, пониманием. И с супругой у меня нет разногласий по этому вопросу, — рассказал Сердар. — Словом, я могу подтвердить: в окопах нет неверующих, и мы это братство по духу ценим, бережем.
Первый боевой выход на задание у «Туркмена» был уже в декабре. Именно штурмовые роты 103-го мотострелкового полка, основанного в 1921 году, той самой 150-й мотострелковой легендарной Идрицкой дивизии, брали Марьинку.
— За восемь лет хохлы превратили этот населенный пункт в мощнейший укрепрайон, к которому мы подбирались постепенно, с разных сторон. У меня опыта не было совсем, я вообще, казалось, не понимал — куда попал. А когда «прилетало» рядом, тогда колотилось сердце, и казалось, что оно так стучит, что все слышат. Я прислушивался к каждому звуку, узнавал у сослуживцев, у старших по званию, что и как, внимательно смотрел, как действуют другие военнослужащие, набирался опыта. Здесь были первые потери в нашей штурмовой роте. Тяжело вспоминать, но я за всех обязательно молюсь. Каждый вечер будь то в окопе на передовой или в тылу, в штабе я стараюсь позвонить домой, не игнорируя, конечно, безопасность, стараюсь говорить с сыновьями. Старшие встречали меня-отпускника, например, российским флагом дома! Я обнял и прижал их к себе — большего счастья не надо! И еще, конечно, счастливые глаза жены, беззубая и такая родная улыбка Эмирчика! Все меняются здесь — спесь слетает в секунду, души как-то обнажаются что ли… Описать словами невозможно, как играют в крови адреналин или злость. Но главное, не трусить, мыслить логически, не поддаваться панике, иначе…
— Как надо действовать, что полезным было больше всего для тебя во время обучения на начальном этапе?
— Должна быть поддержка и духовная связь с родными, нужно уметь настраиваться на тяжелую работу. Есть возможность — не торопиться, все просчитать и обязательно включать смекалку. Поддерживать друг друга и прикрывать спину товарища, предупреждать о дронах. Они — самая большая опасность. Нет, с ними можно и нужно бороться: и подавлять РЭБом, и из антидронового ружья стрелять, и из стрелкового оружия их пытаться сбивать — все средства хороши. А еще нам, штурмовикам, всегда нужна помощь артиллеристов, танкистов, залпы «солнцепеков» тоже очень помогают, — улыбается Сердар. — Да, война изменилась, стала совсем иной и, в основном, — из-за беспилотников. И в то же время с помощью дронов командиры могут вести бойцов — контролировать их заход в опорник (очень укрепленный блиндаж — прим. автора), проведение «зачистки», предупреждение об опасности. Тогда практически гарантировано отсутствие потерь, а это сейчас самый главный приказ в войсках — сбережение личного состава.
— Ты сегодня уже не рядовой, и даже не ефрейтор?
— Да, он сегодня уже сейчас, в данный момент, практически получил звездочки младшего лейтенанта! — мой вопрос Сердару прокомментировал замполит роты Денис (позывной «Пятница»). — И пусть Вас это не удивляет, мы не успеваем оформлять документы — так стремительно вверх идет карьера «Туркмена». Отцы-командиры оценивают его способности очень высоко. Он пришел к нам в полк рядовым. При взятии Марьинки в декабре прошлого года, по сути, не имел никакого опыта, но учился всему быстро, схватывал на ходу, постигая науку Родину защищать! Способности у Сердара — выше среднего, поэтому и отличает его начальство. Мы только пакет документов приготовим по рапорту командования, а все уже устарело — снова надо готовить новый, потому что или в звании повысили, или к награде представили следующей. Есть рапорт у нас один, который вынуждены были переделывать дважды, а связано это с тем, что Сердару пришлось гражданство России подтверждать, что и сделал командир роты: ездили специально в Донецк, потому что в паспорте, который он получил в 2023 году, не было отметки о гражданстве России, так вот получилось. Мы ждем, подписание Президентом России Указа о награждении — состоится. Бойцы наши — все герои. Это видят и ценят — мы достойно продолжаем дело солдат Красной Армии, нашей родной 150-й дивизии, которые водружали Знамя Победы над Рейхстагом.
И.Свердлюковская.
Фото автора.
(Окончание в следующем номере).