«Ох, как трудно стать поколением!» —
сетовал в коротком четверостишии поэт-фронтовик, едва не сгоревший в танке, Сергей Орлов. И с ним согласятся все, кто понимает, что под словом «поколение» скрыт глубочайший исторический смысл, что так называют не просто людей, родившихся в одну эпоху, а граждан, положивших в своей жизни все на алтарь Отечества, в том числе — и саму жизнь. Может, эти слова покажутся кому-то слишком пафосными, но за ними — историческая Правда, которую прочувствовал, быть может, в одну из стремительных атак и Сергей Сергеевич Орлов. Потому, что так написать может только человек, имеющий Право говорить от имени своих сверстников —
выживших и погибших: «Если мы бы не стали им, все закончилось поражением и падением мировым».
Это было поколение Победителей. Живших за себя и за того парня, воспитывавших детей и растивших сады, редко, по праздникам, как правило, одевавших ордена и медали, пытавшихся скрыть наворачивающуюся слезу, принимая из рук малыша в очередную победную весну пахучую майскую сирень… Не все воевали — кому-то выдали бронь для работы в тылу («Мужик ты или кто? Фронт кормить надо!»). Не все вернулись домой (и тогда о них говорят их дети и внуки). Но они — повсюду с нами: в каждом малом и большом населенном пункте, в каждой семье. И сегодня мы даем слово трем маламинцам — представителю ТОГО поколения и детям фронтовиков.
Говорит Илья Иванович Волошин
— Медалей у нас с супругой на двоих — целых десять: и ветерана труда, и за доблестный труд в годы Великой Отечественной войны, и юбилейных. Привыкли мы день встречать за работой — так и трудились всю жизнь. И хоть я и двадцать седьмого года рождения (в июле 89 лет будет), воевать мне не довелось. В 1944 году нас, вроде бы, и призвали (мой год считается годом последнего военного призыва), но уже в райцентре лейтенант вышел из военкомата, отдал нам повестки и сказал: «Идите, хлопцы, работайте в колхозе!». Видишь ли, трактористов тогда уже с нежеланием брали на фронт: Победа приближалась, страну и армию кормить нужно было. Голодный человек ни воевать, ни жить хорошо не может.
Вот мы и работали. Сами недоедавшие, недосыпавшие. Дадут нам немного макухи, в чашку ее высыпал, как размокла, — покушаешь. А что этой горсти пайковой для молодого, здорового парня? Да и девчатам-прицепщицам не легче было: жили все на степу (на полевом стане, расположенном в степи, — прим. редакции) —
о каких удобствах говорить?
Работал на тракторе СТЗ, норма выработки суточная на нем была 2,5 гектара. А до того месяц учились на Коноковской МТС, у Ивана Леонтьевича (фамилии, к сожалению, не помню). На фронт его из-за болезни не взяли, вот он и обучал подростков и молодежь, которые должны были в тылу отцов своих заменить. Мой отец, кстати, хоть и был уже не призывного возраста, все же ушел добровольцем на фронт с одной из частей, был ранен, потом вернулся домой.
Да, впрочем, как мы и учились-то? Большинство из нас поначалу было прицепщиками. Но в любом деле важна практика. Если дал тебе тракторист «порулить», то ты уже и научился. Так я в колхозе проработал сорок пять лет, сорок из них — на тракторе. В сорок восьмом женился, трех сыновей на ноги с супругой Любовью Васильевной поставили, пятерых внуков дождались, семерых правнуков. Ради них мы и жили: дети — самое главное для каждого человека.
— Родители наши — великие труженики, — говорит сын Волошиных, Николай Ильич. — И нас всех троих так воспитали, современным языком выразиться, —
трудоголиками. У папы вообще одна запись в трудовой книжке: две профессии названо, но один колхоз, которому он отдал почти полвека.
…Ухаживают по очереди за больной мамой сыновья. Ведут неспешные беседы «за жизнь» с отцом. А он, как и в далекой уже своей юности, поет, рассказывая слушателям еще и историю создания любимых песен. «Поручик Голицын», «Враги сожгли родную хату…», дворовый шансон — репертуар у ветерана труда и труженика тыла обширный, пополняемый с каждым новым годом жизни.
Говорит
Раиса Павловна Ахрамеева
— Папа наш, Павел Дмитриевич Матвиец, 1911 года рождения, был на фронте с июля 1941, демобилизовался в октябре 1945-го в звании гвардии красногвардейца. На основе всей его жизни можно писать роман, я же сегодня расскажу лишь о нескольких военных эпизодах.
Служил папа в кавалерии. Мы, когда с братом маленькими были, любили разглядывать его фронтовые фотографии. Очень хорошо помню одну: на ней выстроилось конное подразделение у опушки леса, а у коней у всех ноги до колен — белые. Оказалось, это их бойцы для красоты бинтами обмотали.
Врезался в память папин рассказ о переправе через Одер. Как он говорил, много наших тогда погибло: кто-то — от пули или осколка, кто-то просто утонул… А уже, когда бой шел на том берегу, его тяжело ранило в ногу (как потом мама рассказывала, от той раны след остался — кулак пролезть в него мог). И тогда папа начал ползти. Так дополз он к какой-то хатенке, постучал. Выбежала женщина, заохала, запричитала: мол, что же мне с тобой делать, в хате немцев полно! Кое-как стянула она его в погреб, переодела в гражданское, а тут и немцы туда с осмотром полезли. Женщина и говорит: «Там больной тифом!», — а фрицы панически тифа боялись, поэтому никто и не стал спускаться. Так и дождался папа в том погребе наших. Лечился потом в госпитале, «догонял» свою часть.
В 1945 году папе выдали справку о том, «что он с февраля 1944 г. по 9 мая 1945 г. участвовал в боях против немецко-фашистских захватчиков в составе 5 гвардейской армии. За это время личному составу армии за отличные боевые действия приказами Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса товарища СТАЛИНА объявлено 15 благодарностей». И далее в документе перечисляются номера и даты приказов, населенные пункты, за освобождение которых и были вынесены поощрения: города Ново-Украинка, Первомайск, Сандомир (и форсирование Вислы), Дембица, Ченстохова, Крайсбург, Розенберг и другие населенные пункты немецкой Силезии, «за выход на реку Одер и овладение г.Намслау» и многие другие. И завершают этот перечень два следующих приказа: за овладение городом Дрезден и «за освобождение от немецких захватчиков столицы союзной нам Чехословакии — гор. Прага».
Среди многочисленных папиных наград — ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За освобождение Праги». Кстати, с Чехословакией тоже связано немало рассказов, в том числе, и смешных случаев: например, как чехи пробовали водку пить по-русски, и что из этого получилось.
Вернулся домой папа осенью сорок пятого. Хорошо помню, как это все произошло. Брат мой Николай был тогда совсем еще маленьким, но иной раз говорил такие вещи, которые взрослые ни тогда, ни потом объяснить так и не могли. Мы в тот вечер только поужинали, как во дворе коротко гавкнула собака и сразу же замолчала. Мама испугалась: что-то не то! И тут открывается дверь — папа заходит!.. А перед этим мама пыталась уложить Кольку спать, стягивает с него штанишки, а он не дается, говорит: «Сейчас папа зайдет, скажет: «Не мой сыночек!». И потом, и правда, папа заходит… Коля папу знал по фотографии, которая над столиком висела. Мы, когда кушать садились, он всегда папу приглашал с нами обедать: «Папа, иди, иди кушать!».
Так вот и дождались. После возвращения папа работал бригадиром полеводческой бригады в колхозе «Пятилетка», который соревновался с колхозом имени Калинина (было тогда в Маламино два коллективных хозяйства), потом ездовым, объездчиком, а уж до пенсии — пчеловодом. Часто ходил в школу, встречался с ребятишками, рассказывал им о войне, о том, какой ценой мир был завоеван.
Говорит Любовь Павловна Безрукавая
— Я — невестка не вернувшегося с войны старшего сержанта Кирилла Тимофеевича Безрукавого. И сегодня хочу рассказать то немногое о моем свекре, что удалось сохранить в семье из рассказов старшего поколения. Конечно, вспоминали многое, но вот из памяти так же многое стерлось, а спросить уже и не у кого…
Есть в Крымском районе село Молдаванское, вот там и похоронен Кирилл Тимофеевич, родившийся в 1904 году и погибший 26 мая 1943-го. И, хотя в официальной «похоронке», которая хранится у родственников в Москве, названа другая дата —
6 сентября 1943 г., — семья поминает отца и дедушку в мае.
Свекр призывался на фронт, уже будучи отцом двоих детей — одиннадцатилетней дочери Меланьи и пятилетнего сына Виктора. А в 1942-м родился уже младшенький Иван. С этим целая история вышла: свекровь моя, Марфа Парамоновна Кускова, ходила проведать на Новый год в Ставрополь супруга Кирилла Тимофеевича, часть которого там лагерем расположилась. Купила домой соли да принесла домой сыночка. Ваня родился
9 сентября 1942, хоть и был зарегистрирован из-за оккупации района 10 февраля 1943 года.
Была у свекра возможность взглянуть на детей и супругу уже тогда, когда освобождали наш район от фашистов, да только не сошел он с поезда без разрешения командира, так и не увидел ни разу младшего сына…
А узнали мы о том, где он похоронен, из письма следопытов из Крымского района, которое получили уже в 1972 году. Дважды ездили поклониться его праху. В первый раз — вместе со свекровью. Она отсюда возила в узелочке горсть земли, которую рассыпала у памятника. Что-то долго рассказывала Кириллу Тимофеевичу, словно живому… А, может, и слышал он тот ее разговор: оба были людьми, судя по всему, верующими. Вот у нас на стене висит еще та икона, которой их родители на брак благословляли.
А второй раз мы ездили на Сопку Героев всей семьей уже в 2010 году. Очень благодарны крымчанам за ту память, которую они «держат» о погибших бойцах и командирах. Ведь многие узнают о семье предков, благодаря их стараниям. Молдаванское, Русское, Суворовское… Что ни село там, то много памятников, к которым приезжают родственники павших со всего бывшего Советского Союза. Привозят внуков своих и правнуков. Кстати, одного из внуков Кирилла Тимофеевича назвали в честь героического деда Кириллом.
Записала С.УСОВА.
Фото Е.Мерзлякова.