Самый северный чай в Сочи появился благодаря агрономам, которые во второй половине XIX века установили примечательный факт. Дело в том, что территория Сочи как слоеный пирог делится на три совсем разных микроклиматических зоны – тёплое субтропическое побережье, умеренно влажная средняя полоса и альпийское высокогорье. Горы защищают Сочи от холодных ветров, которые огибают его по сторонам и устремляются в Чёрное море. Поэтому в Сочи часто теплее, чем в Центральной Турции. Агрономов особенно привлекала средняя часть, которая уж больно похожа по климату на Японию и средний Китай – места произрастания чая и японской хурмы, которую сегодня можно увидеть в каждом втором сочинском огороде. Но не сразу дела делались. Еще одним регионом с благородным для чая климатом считалась Аджария на юго-западе Грузии, в те годы куда более населенная и доступная для водного и наземного транспорта. Сюда и вызвали в конце XIX века специалиста из Китая, дабы показал, как правильно устроить чайное дело в Российской империи. Так в 1893 году в небольшом грузинском селении Чаква под Кобулети поселился китаец Лау Джон Джау, выведший за следующие более чем 30 лет первые местные сорта чая.
Настоящим именем Лау Джау было Лю Цзюньчжоу. Он родился на юге Китая в провинции Гуандун в 1870 году и происходил из малой народности хакка, в которой в большом почете была генеалогия. Лю знал предков до 76 колена! С 15 лет он учился чайному делу на юго-востоке Китая, где в 1888 году судьба свела его с русским купцом Константином Поповым, который и пригласил его поработать в России на собственных экспериментальных участках. Лю Цзюньчжоу прихватил с собой коллег, саженцы и семена чайного куста и пустился в дорогу. В Батуми Лю стал Лау Джоном Джау – так было удобнее писать кириллицей. Через 3 года работ, Лау собрал первый успешный урожай и решился забрать семью на новую родину. Дело Лау Джау оказалось очень успешным. Его чай получил золотую медаль на Всемирной торгово-промышленной выставке в Париже в 1900 году, что навело российских чиновников на мысли о серьезном вложении средств в это дело. В своей работе он принципиально избегал машин, считая ручной труд единственным правильным способом для чайного дела. Российские власти переманили удачливого чаевода на государственную службу начальником Чайной фактории там же в Чакве. В то же время начали появляться чайные плантации региона Сочи, которые для многих местных амшенских армян и понтийских греков стали отличной заменой более трудоемких работ на табачных плантациях. К 1911 году Лау обзавелся капиталом и ушел в собственное дело, открыв личные плантации неподалеку от бывшей работы. Хитрый китаец знал толк в маркетинге, его чайные упаковки с маркой «Лау Джон Джау» расходились по всей России. Однако, после 1917 года запустевшие плантации конфисковали новые власти Грузии. В 1921 году уже советские власти верно оценили профессиональные качества чайного мастера и приняли Лау Джау на работу в Наркомзем для восстановления чайного хозяйства. По итогам успешной работы, Лау наградили Орденом Трудового Красного Знамени, но недолго песня длилась. В 1926 году у Лау Джау возник конфликт с советскими чиновниками. Они требовали от него выполнения плана по поставкам дешевого чая в больших объемах. Нежелание старого специалиста отказаться от принципов ручной работы на плантации привело к открытым обвинениям в ретроградстве и препятствии прогрессу. Тогда, при НЭПе, политика страны еще не приняла людоедские черты и Лау Джау принял решение вернуться на свою родину в Китай. Лау Джау умер в Харбине в 1939 году. Его дети – 2 сына и 3 дочери, получили в России высшее образование, участвовали в революционных событиях 1917 года и позже в Китае, где они успешно преподавали в университетах русский язык, ставший для них вторым родным. Их дом в китайском стиле в Батуми до сих пор сохранился. Фото С.М. Просудина-Горского из Библиотеки Конгресса США (1905-1915 годы). ВИТАЛИЙ ШТЫБИН.